Не смей сдерживаться со мной.
Она начинает дышать быстрее, ее глаза опасно сверкают.
А потом она топает ногой по кафельному полу.
— Мой! Мой муж. — Она толкает меня в грудь. — Ты не можешь ходить просто так.
— Почему это?
Ее тело обмякает, Синди начинает извиваться между мной и раковиной, как будто она ничего не может с этим поделать, а мой член напрягается.
— Ты такой большой, сильный, способный и толстый. И я…
Клянусь Богом. Я сейчас кончу.
— Что, детка?
— Мне не нравится быть без тебя. Мне не нравится, что ты без меня, — шепчет она, как будто признаваясь в ужасной тайне.
— О Боже… Я прилипала. И ревную, и мне приходится сдерживать себя, чтобы не звонить тебе по сто раз на дню, чтобы ты трахнул меня…
Должно быть, от моего стона сотрясаются стропила таунхауса, но меня это не волнует. Меня не волнует ничего, кроме проникновения в киску.
Я люблю ее, я люблю ее, я люблю ее. Я одержим ею.
Иисус Христос. Как я заполучил эту женщину?
— Повернись, — рычу я, беря ее на руки. Не дожидаясь, пока она последует моим инструкциям, я разворачиваю ее и дергаю вверх юбку ее платья. Провожу ладонью по ее сексуальной заднице, шлепаю ладонью по обеим половинкам, прежде чем стянуть ее черные прозрачные стринги. Затем встречаюсь с ней взглядом в зеркале над раковиной и одним грубым движением наполняю ее членом. Моя рука прикрывает ее рот, чтобы не допустить крика, мои бедра уже двигаются.
Я отрываю ее от стойки, наклоняюсь и трахаю, не сдерживаясь.
— Девочка, ты думаешь, что ходишь на работу без меня? — Рычу ей на ухо.
— Я следую за тобой. Я отслеживаю твой телефон и слежу за тобой. Думаешь, я позволю тебе стоять в грязи на коленях на улице, где тебя могут увидеть другие мужчины? Никогда. Я угрожал убить столько ублюдков, что мне следовало бы сидеть в тюрьме. Ты моя. Твое сердце принадлежит мне. Эта маленькая пизда — моя. Понимаешь меня?
В ее глазах шок вперемешку с облегчением. Я так беспокоился о том, что буду плох для нее, как и в те три недели, что не давал ей всей силы, полного доминирования, в котором она нуждается. Это нужно нам обоим. Пора прекратить сдерживаться.
— Да, Папочка, — говорит она сквозь опухшие губы. — Я понимаю.
— Я живу эту жизнь, только потому что ты в ней, — выдыхаю я ей в волосы.
— Другой причины нет. Ты причина, по которой я хожу по земле. Я существую для тебя. Если ты хочешь меня, позвони мне, черт возьми. Я трахну тебя там, где ты, черт возьми, стоишь. Так часто, как захочешь. Думаешь, этот член не капает каждую секунду гребанного дня? Я просто считаю минуты, прежде чем снова наполню свою горячую жену. Ты заставляешь меня гореть. Я горю весь день. Всю ночь. Это черт побери, ясно?
Она прерывисто кивает.
— Да. Да.
Я сжимаю ее горло и беру ее сильнее, наблюдая, как ее задница трясется у моего живота.
— Что касается ревности? Это закончится сейчас. Я не вижу никого, кроме тебя. Я никогда не видел никого, кроме тебя. И это происходит в обе стороны, понимаешь? Я сжимаю ее горло до тех пор, пока она не задыхается, ее киска наполняется соками. Сжимается.
— Ты не видишь никого, кроме меня. И ты никогда-никогда-никогда, черт возьми, не оставишь меня, Синди. Я серьезно. Не смей.
— Никогда. — Всхлипывает она, наши глаза находят друг друга в зеркале.
— Я едва могу встать с постели по утрам.
— Продолжай в том же духе. — Я ослабеваю хватку на ее горле, провожу пальцами к челюсти, наклоняю ее голову, чтобы провести ртом по ее шее.
— Мы берем завтра выходной. Ты проведешь его, сидя на папочкином члене.
— Два дня, — шепчет она, больше не скрывая своей одержимости. — Три. Сотню.
Я тоже позволил одержимости проявиться. Моя глубокая, грязная тьма. Каждая унция тьмы. И она задыхается перед лицом его чудовищности, бьется в оргазме.
Я навис над ней, заставляя ее трястись и стонать мое имя.
— Будь осторожна со своими желаниями, малышка.
КОНЕЦ
